Как-то раз Тоня пришла на кухню с рисунком. На нем было три чудища с телеграфными руками, ногами и туловищами. Лица у всех одинаковые: круглые, чуть примятые, один глаз блюдцем, второй – еле намечен.
Я отставила мытье посуды, искренне похвалила и уточнила, кто есть кто.
Тося ответила сжато:
«Это – папа-великан, это – я, а это мама – злая и сердитая».
От моего мира остались одни черепки. Так вот как она меня видит! Не любящей и заботливой, играющей в пикник и «камень-ножницы-бумага», а сердитой. Признаюсь честно – уложила спать и долго плакала, вытираясь собственным портретом, а потом начала вспоминать.
В нашей семье все женщины имели склонность к перфекционизму. Высшее образование, интересная работа, крепкий брак и воспитанные дети – обязательные условия счастливой жизни. В доме все должно быть идеально. На первое – суп с фрикадельками, на десерт – печенье «ежики». Окна вымыты, фикус без пылинки, в ванной – пушистые полотенца. В итоге из года в год у хранительниц очага копились усталость и раздражение, а потом выливались в истерический крик.
Моя мама была лучшей учительницей в школе. Имела звание методиста и медаль Макаренко. Она постоянно улучшала свой кабинет, рисовала таблицы суффиксов, придумывала раздаточный материал, возила на экскурсии во Львов и в Санкт-Петербург, а по ночам вязала нам свитера и шапки. Писала конспекты, проверяла тетради, давала открытые уроки. Помимо всего прочего, на ней оставались уборки «от потолка до пола», консервации, огороды. Завтраки, обеды и воскресный торт. Периодически я ее тоже считала сердитой и злой.
Сто лет назад тетя учила с сыном таблицу умножения. На «два» еще кое как запомнил, но на «три» – хоть плачь. В тот день она проснулась в четыре утра, налепила вареников, сменила воротничок на школьной форме, постирала (вручную) два комплекта постельного белья и все занавески. Накормила семью и отправилась на трудную неженскую работу сварщицы. Вечером без сил, а тут он – любимый оболтус со своей математикой. Тетя раздраженно слушала «трижды восемь», мыла стеклянную дверь, а потом взяла и разбила, поддавшись приступу неконтролируемой злости.
Очень люблю рассказ «Неделя как неделя». Точный, реальный, живой. У героини – двое маленьких детей. Она хочет оставаться мамой и не выпасть из рабочей обоймы.
Вот только, когда звенит будильник, на полном серьезе советует ему застрелиться.
В субботний вечер мечтает полистать научный журнал, тем более, муж сидит и преспокойно читает вприкуску с бутербродом.
Перед этим целый день была кутерьма: суп, пыль, полы, замачивание в «Лотосе», чистка горелок и починка колготок. Марш-бросок в прачечную и магазин.
Наконец-то купание. Гулька не слушается, капризничает, пытается выбраться из ванной. Она сперва насильно усаживает, а потом шлепает по попе. Поднимается обиженный рев.
Получается точь-в-точь, как писала Елена Фетисова:
«Слишком «добрая» мама к вечеру все равно становится злой, причем уже неконтролируемо злой от попыток успеть всё и за всех».
Невозможно оставаться хорошей женой, мамой, профессионалом и ни разу не испытать таких чувств, как безысходность, раздражение, злость.
Нереально всюду успеть, как бы быстро мы не бежали.
(с) Ирина Говоруха