– Светка, – начал архитектор.
– Лучше молчи, – у меня лимит по проблемам исчерпан, я спать
.- Какое “спать”?! – взвыл взъерошенный гений. – Тебе Антон фотографии прислал?
– Не прислал, и не присылай, пожалуйста сегодня.
– Светка! Выход трубы слива в душе выше уровня пола сантиметров на пять!
– Суки, – сказала я, чтобы присоединиться к архитектурному гневу, а сама подумала, ну и чего так нервничать, на всем первом этаже всего один косяк, дерьмо вопрос.
Никто не слетел башкой вниз, дом не протек, крыша не обвалилась, фиг ли так нервничать в начале первого ночи.
Ничто так не тренирует пофигизм, смирение и постижение дзена через маниакально-депрессивный психоз, как стройка.
Архитектор продолжал орать.
– Лёнечка, душа моя, – начала я елейным голосом, душа моя притормозила, почуяв неладное.
– Никто же у них работу не принял, так?
– Ну, Светка, ты же была занята.
– Ну да, ну да, а без меня туда было не доехать. – Ну вот они и накосячили под конец, чего теперь орать? Они накосячили всего в одном месте. Парни просто ангелы.
– Не в одном…, – известил архитектор.
– Суки, – сказала я, на этот раз от души. – Что еще?
– Проложили трубы в том месте, где пойдет перегородка.
– Чем нам это грозит?
– Надо переложить трубы.
– Ну и фиг ли ты мне в полпервого ночи мозг выносишь? Передвинем.
– Светка! Вот у тебя всё так просто! А если они откажутся?
– Лёня, у меня все просто: чертеж был? Был. Косяк не по чертежу? Не по чертежу. Покури и падай спать, не мотай себе нервы.
– Мне бы твоё спокойствие.
И мне бы, подумала я, понимая, что опять придется что-то разруливать.
– Юра, – написала я в час ночи строителю Юрию. Ибо я не сплю, так и ему пусть не спится. В чате появились две зеленые галочки. Не спишь, зараза. Щас я тебе совсем сон испорчу.
– Там твои оглоеды мимо чертежа трубы проложили, а у меня там пойдет стена, придется перекладывать. Вы там сделайте побыстрее, нам же с вами еще второй этаж тянуть.
– А когда второй этаж начнем? – обрадовался чат.
– Да вот, как косяки на первом исправим, сразу и начнем. Вы же еще и на вторую половину дома пойти собирались. Давайте одно закончим, а потом остальное обсудим, – объяснила я Юрию, что рехау на месте стены могут выйти боком.
– Да, конечно, все переделаем, – засуетился чат.
– Ну и прекрасно. Там еще слив выше пола на несколько сантиметров, архитектор орет. А я не люблю, когда он мне из-за чужих косяков орет. Пол поднимать не будем, – лишила я надежды на легкий исход строителя.
Тренинги по переговорам нужно проводить на стройплощадках.
Пока я рылась в каталоге французских роз, мне поправили косяки с трубами и залили бетон, доктор Ткачева отправила меня поправлять нервную систему к доктору Васильеву.
Доктор Васильев оказался занят еще больше, чем я. Я пошла хныкать к доктору Ткачевой.
– А что ты хочешь, красавица моя? – спросила хрупкая мадам, пилотирующая на досуге вертолеты. – Ты знаешь, сколько стало психов после локдауна?
– Сколько? – спросила я, понимая, что вокруг конкуренты.
– Лучше не спрашивай, – вздохнула доктор Ткачева. – мы взяли в штат психиатра.
Я плюнула на шансы попасть к доктору Васильеву, записалась к косметологу и порадовалась за свои прогностические таланты – в июне получаю диплом клинического психолога, рынок показывает хороший рост, а у меня есть все шансы договориться о маленькой персональной палате в Ганнушкина, если на втором этаже строители опять фантазийно накосячат.
Но, в общем все хорошо – крыша у меня хорошая. Прибита крепко.
Это я не про Ганнушкина – снег на крыше, из-за которого я нервничала, не обрушивается сверху на головы, крыша его выдерживает, не протекает, конструкции не деформируются.
Все само собой потихонечку тает.
Люблю, когда всё само собой потихонечку.
Светлана Комарова
