Неделю назад мой сын спросил, в курсе ли я, что 27 декабря будет годовщина смерти великого поэта Осипа Мандельштама?
Я сказала, что нет.
Так же он поинтересовался, не хочу ли я сходить в сквер Мандельштама и возложить к памятнику цветы?
Я опять сказала – нет.
– Странный ты человек, мама, там же наверняка будет очень много народу, все придут с цветами и будут читать стихи!
– Ага, – сказала я.
Сегодня, удивительным стечением обстоятельств мы оказались на улице Забелина, я вспомнила про Мандельштама, Иван пришел в восторг, и мы подошли к памятнику.
Около Осипа Эмильевича обнаружился подпрыгивающий дед с раздвоенной бородой на груди и двумя гвоздиками.
Увидев нас, дед замахал руками и сразу начал организовывать возложение цветов.
– Молодой человек! Вы меня повыше! Давайте! Возьмите цветочки и положите под голову Мандельштаму! Девушка! А вы снимайте! Вот мой фотоаппарат! На эту кнопочку нажимайте!
Покорно взяв фотоаппарат, я смотрела в объектив, как Иван подпрыгивает, пытаясь закинуть гвоздики к Мандельштаму.
Ничего не выходило, гвоздики валились вниз.
Тогда дед придумал обхватить Ивана за ноги и приподнять.
Мимо шли люди, многие с новогодними подарками.
На нас смотрели, как на сумасшедших.
Никто не знал, что 89 лет назад в этот день великий русский поэт умер от тифа в месте, которое называлось Владперпункт Дальстрой.
Его тело лежало до весны вместе с другими телами в так называемом «зимнем штабеле», а весной весь штабель был захоронен в братской могиле, точное нахождение которой до сих пор неизвестно.
От горечи и абсурда происходившего мне захотелось плакать.
Я подумала, что же это за блядская жизнь, что же это за скотство бесконечное, безграничное.
Но тут у Ивана с дедом случилась удача.
Ухватившись за постамент, на котором стоит голова Мандельштама, Иван уложил гвоздики, причем довольно красиво.
Дед был удовлетворен, я сделала еще несколько снимков, теперь уже все было, как полагается.
Иван, дед, между ними Осип Эмильевич с цветами.
Внезапно из-за моей спины, чуть не сбив с головы капюшон, к Мандельштаму ринулась стая голубей.
Они расселись вокруг головы, на голове, некоторым не удалось поместиться, и они отправились на галерку – каменную стену позади памятника.
– Вот и птички, – констатировал дед, – Осип Эмильевич, мученик, радуется.
И тут я подумала, что все не зря.
Все несправедливые приговоры, все казни, все страдания, весь этот ужас когда-нибудь закончится. Просто схлынет.
И если хоть один старик, подросток и рыдающая тетка приходят к тебе спустя 89 лет после твоей смерти и прикладывают усилия, чтобы подарить тебе цветы, то это и есть величие.
Anna Kozlova
PS:
“.. Да обретут мои уста
Первоначальную немоту,
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста!
Останься пеной, Афродита,
И, слово, в музыку вернись,
И, сердце, сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!”
1910,1935
SILENTIUM
О.Э. Мандельштам
