Мальчику задали сочинение на тему «Как я провел лето». Клянусь. Так и было написано в задании: “Personal Narrative: My Holidays”.
Мальчик долго страдал, лежал на столе, лежал под столом, грыз карандаш, нарисовал монстра, ныл, попросил попить, сходил пописать, взрыднул, снова ныл, в конце концов начал что-то карябать в тетради.
Через двадцать минут спросил, как назывался отель, в котором мы жили в Палермо.
Я заподозрила неладное. В общем, ребенок, как мог, пытался восстановить свое лето по дням, со всеми остановками.
Тут уже я взрыднула.
Во-первых, потому что взрослые авторы (а особенно — спикеры), с которыми я время от времени работаю, регулярно пытаются делать то же самое в текстах и презентациях: ответственно перечисляют все события и факты — строго в том порядке, в котором они происходили. (Ноют, кстати, тоже.)
Во-вторых, потому что у нашего мальчика, в отличие от взрослых авторов и спикеров, вообще-то, была подсказка, вполне работоспособная.
Ему выдали три листочка — по одному под каждый раздел истории. На первом листочке было написано: Introduction, What happened in the beginning?
На втором: Feelings, What did you feel when this happening?
На третьем: Summary, What happened at the end?
Т.е. нашему мальчику 8 лет, и его уже учат формулировать мысли сценарно, на основе Аристотелевской трехактной структуры! Причем, в качестве кульминации предлагают зафиксировать feelings, эмоции. А в этом, кто бы что ни говорил, вся суть сторителлинга: не рассказать читателю, что с нами произошло, а побудить почувствовать то, что мы чувствовали, когда с нами это происходило.
Мальчик подсказку, конечно, проигнорировал (совсем, как многие взрослые авторы и спикеры).
В-третьих, я с ужасом поняла, что сейчас мне предстоит держать экзамен на профессионализм, объясняя основы успешной письменной коммуникации собственному ребенку.
От этой мысли мне самой захотелось попить, пописать и полежать под столом.
Пришлось сжать зубы и процитировать Кармин Галло: «История, Петя, это факты с душой».
Дальше мы выписывали факты (Сицилия — это остров, на нем есть вулкан, вулкан покрыт черным песком), в число которых предсказуемо затесались feelings (понравилось-не понравилось, было холодно, скучал по бабушке и т.п.).
А потом, как могли, разнесли все это по трем страничкам подсказки. В половине случаев я малодушно диктовала по-русски, а мальчик, пыхтя, записывал на английском. Поупражнялись в мастерстве синхронного сторителлинга.
— Как ты думаешь, почему нам не понадобилось название отеля? — осторожно спросила мальчика за ужином.— Потому что про это никому неинтересно читать? — ответил мальчик. Не знаю, как оценят его Personal Narrative, но себе я мысленно ставлю пятерку.