Когда-то у меня была большая собака. Бернский зенненхунд. Имя ее по паспорту было витиеватым и длинным, мы звали ее Эмма.
Это была клоунесса в собачьей шубе, она ужасно меня смешила.
Ещё растила моих детей: охраняла коляски, разрешала детям делать с ней всё, что угодно и очень любила всю семью.
Если мы шли в лес, целью Тетушки Эммы было пасти неразумных людей, сбивая их в стадо. Если мы купались, целью Тетушки Эммы было спасать неразумных людей, что залезли в топь. Если мы ругались или дети плакали, она вставала посередине, чтобы неразумные люди успокоились.
Любила она почти всех наших знакомых, только от некоторых почему-то шарахалась и рычала, по известной только ей, собачьей, причине.
Тетушка Эмма ощенилась после плановой вязки. Шестеро щенков.
А я беременная на восьмом месяце младшим, среднему сыну полтора года, старшему – пять лет.
Это было очень весело.
Я выглядела, как цыганка – один ребёнок в животе, один в коляске, один за руку держится.
И еще щенки! Четыре мальчика и две девочки.
Одна девочка, родившаяся последней, была очень хилая, и ветврач сказала – эта собака не выживет, у нее даже нет сил сосать мать, она уже высыхает, смотрите – ребра одни.
И тогда я стала кормить ее сама, сучьим молоком из соски. Выпаивала витаминами, грела всевозможными грелками.
Потом стала забирать всех щенков из собачьей коробки перед кормлением и подкладывать ее. Марусю. Маруся сначала не могла, а потом могла, а потом жрала за себя и за того парня.
Потом я стала пускать всех щенков сосать мать вместе, и моя Маруся отпихивала самых сильных и толстых братьев на раз.
Она ничего не боялась. Даже пылесоса! Она мутузила самых задиристых чуваков из помёта. Маруся стала королевой горы.
И вот наступило время продавать щенков. Я знакомилась со всеми будущими хозяевами, отдавала собак не всем. Люди приходили, умилялись, выбирали себе щенка. Им вообще сложно было не купить у меня что-то, живот у меня был уже до бровей, но я очень ловко гонялась за щенками, отдуваясь выползала из-под кровати с маленьким бернским медвежонком под мышкой, люди таращились и все почему-то думали, что я сейчас рожу.
Рожать я раньше срока не собиралась, у меня был полон дом щенков и детей, какое рожать! Почти все в доме было погрызано или разломано. Однажды одела Тимошу гулять, ему двух лет ещё не было, он стоит в коридоре, а на нем, как груши, толстые щенки висят, которые решили, что комбинезон с человеческого ребёнка надо снять.
Конечно же главной была Маруся. Чорт в юбке, которая ко всему прочему, хоть и проходила по стандарту окраса, где все пятна должны быть нужного размера на нужном месте, но была на удивление страшненькой девицей. На морде очень много белого, из-за этого она походила то ли на поросёнка, то ли на собаку Баскервилей, которую уже намазали фосфором.
В общем, ее никто не брал.
Заводчица сказала мне, – а вы других щенков спрячьте, когда покупатели приедут, показывайте только её. Но мне эта идея почему-то не понравилась. Я уже свыклась с мыслью, что мы будем жить с двумя здоровенными волосатыми собаками.
И вот однажды раздаётся телефонный звонок.
– Мой сын мечтает о такой собаке. Я могу приехать с мальчиком, чтобы он сам выбрал?
И приехали. И я повела их выбирать себе собаку, никого прятать не стала. И смешной, кудрявый мальчишка сразу присел на корточки рядом с Марусей.
– Папа!
Ну, думаю, сейчас скажет, что кривая и дурацкая, посмотри, папа, какая страшная собака.
– Папа! Посмотри! Ты только посмотри! Это девочка? Вот эта, папа, с белой мордочкой. Какая же она красавица!
Других собак мальчик просто не заметил.
И уехал с Марусей, завёрнутой в плед.
Мы потом созванивались, папа рассказывал, что его сын и моя дочь Маруся неразлучны вообще никогда, и что это очень смешно.
И я подумала тогда, как хорошо, что мальчик нашел свою Марусю. А Маруся – мальчика. Всегда бы так. И всем. И чтобы каждая Маруся услышала искреннее – какая же ты красавица!
© Грета Флай