Не “я – хорошая” ради, а самомотивации для. Победы нужно праздновать. Победы нужно выделять и праздновать, для себя, и за себя.
Родительское, длинно. И честно, без прикрас.
Ничто не предвещало. Дети даже во что-то слаженно играли. Я сидела на рабочем звонке. Выхожу – нахожу плачущую Тессу. “Мы с Данилой поспорили, я всего лишь говорила с ним разумно, а он надо мной смеялся, обзывал тупой дурой, и ударил меня”. При этом Тесса на голову выше, но не дерется.
Обнимаю ее, успокаиваю, и думаю “вот блиин. только этого сейчас не хватало”. Чувствую давление “ты должна как-то проявить родительский авторитет!”. Чувствую ожидание от нее, что я его как-то построю или накажу. Иду к Даниле без плана. Он надутый, ждет наезда. Сажусь говорить, в ответ “а мне плевать”, “что хочу то и делаю”.
Внутри аларм: “ты теряешь авторитет!”, “у тебя нет рычагов!”
От этого аларма включается паника “надо срочно что-то делать и как-то ему показать кто здесь главный!”. Мысли мечутся – что делать-то? Ну не бить же его, в конце концов. Говорю “иди извинись” (а в голове противно от себя самой). Говорю, “если не пойдешь извиняться, не будешь играть” (а внутри еще хуже от этого). А ему плевать. Забираю телефон и ухожу.
Данилыч рыдает у себя. Тесса повеселела. Маме тошно.
Маме тошно, потому что она не хочет семью, в которой заставляют извиняться, отбирая телефоны. Маме не хочется быть таким родителем. Мама думает – а что тогда? Что еще делать родителю, лишенному рычагов наказания?
И тут мама вспоминает кое-какие свои принципы.
“отношения прежде всего”. “не позволяй сердцам очерствляться”. “если из кризиса что-то надо вынести, то пусть это будет урок мудрости и искренности, а не обиды и мести”. “смей быть собой”. “покажи пример”.
И мама идет к Данилычу и говорит: “я подумала, забирать телефон и наказывать – это не мой стиль родительства. Это не я. Я сделала это, потому что в моменте не придумала лучшего решения. Но сейчас я подумала, что не хочу так жить. Поэтому мы поступим по-другому. Я хочу, чтобы ты пришел в комнату, и хочу кое-что вам показать. Мы поговорим”.
Данилыч гундит и приходит. И Тесса приходит. И я усаживаю их на диван, сажусь между ними.
– Мы сейчас сделаем то, что делают взрослые, когда у них конфликт. Мы устроим сессию медиации. Я буду говорить, а вы будете говорить да или нет, если я не права. Итак, Тесса была расстроена, а ты рассердился. Правильно?
кивает
– Тебе было невыносимо, что она не хотела с тобой играть. Ты почувствовал себя брошенным и отвергнутым, да?
– Нет. Я рассердился, что она расстроилась.
– Она не может расстроиться?
– Нет.
– Потому что тогда ты чувствуешь себя виноватым?
– Мне плевать, я не виноват.
– Тебе не нравится, что она расстраивается?
– Нет!! Она все время расстраивается из-за пустяков.
– Но это не пустяки!!! – встревает Тесса.
– Да, Тесса, это не пустяки. Ты по-настоящему расстроилась.
– Да! Потому что он все время смеется надо мной, что я грустная или обижаюсь, а я стараюсь с ним говорить, чтобы он понял, что у меня бывает плохое настроение, и я имею право.
– Тебе важно, чтобы он понял, что ты имеешь право на чувства.
– Да! И признал, а не смеялся.
– Это очень больно, когда над твоими чувствами смеются.
– Да. Я изо всех сил стараюсь быть взрослой, и не срываться, и не быть, как он.
– Данила, ты же тоже знаешь, как тяжело, когда тебя не понимают. Ты злишься, и хочешь, чтобы тебя поняли, да?
– Потому что я имею право злиться!
– Да. Ты имеешь право злиться, а Тесса имеет право расстраиваться. Вы оба проживаете тяжелый период. Мы люди. У нас бывает. У меня куча эмоций бывает, мы не можем это изменить. Эмоции в теле, они просто есть. Но есть разница – чувствовать, и действовать из эмоций. Я сама не всегда могу сдержаться, иногда я злюсь и кричу. Но я знаю, что не хочу так всегда. И вы оба пытаетесь вырасти и быть взрослыми. Но мы можем чувствовать разные вещи, но не можем причинять боль близким.
– Я хочу причинять боль! Я хочу быть взрослым и сильным. Я имею право.
– Да, и я хочу, чтобы ты вырос взрослым и сильным. Но сила не в том, чтобы причинять боль. Ты же не бьешь кота, когда злишься, верно? И так же нельзя бить близких, или обзывать их. Как ты думаешь, полюбила бы я мужчину, который меня бьет или обзывает, когда злится? Нет, я полюбила бы мужчину, который сильный, и именно потому что он сильный, он меня защищает и бережет, даже когда злится. В этом сила.
– Но я не могу справиться со злостью. Во мне все поднимается.
– Да, ты растешь. У тебя сейчас начинает выделяться тестостерон, это такой гормон, который делает из мальчика мужчину. У тебя начинается трудный период, и он будет длиться несколько лет. Ты станешь чаще злиться, быть резким, нетерпимым. Но мне важно, чтобы ты понимал, что с тобой происходит, и учился беречь нас, твою семью, от этого. Это называется управление гневом.
– Но это так тяжело!
– Да, это тяжело. И Тессе тяжело, у нее тоже такой период, только женские гормоны ее делают другой: мягкой, переменчивой, нестабильной. Вы разные, но вы оба переживаете изменения в себе. Просто в вас они проявляются по-разному. Когда она обижается и расстраивается, это то же самое, как когда ты злишься. Вас обоих захватывают эмоции. Мы можем договориться, что если ты в следующий раз почувствуешь злость, ты просто выйдешь из комнаты. Как я выхожу, когда чувствую злость?
– Да, хорошо. Я постараюсь.
– Тесса, мы можем договориться, что когда ты в следующий раз расстроишься, ты придешь поговорить со мной? Данила сейчас не может тебя выслушать и понять. Ему самому может не хватать ресурса. Приходи ко мне, я смогу тебя послушать.
Тесса уходит в душ. Данилыч уходит к себе и горько плачет. Я подхожу и сижу с ним, глажу.
– Мама, я чувствую себя самым ужасным человеком на свете.
– Это значит, что ты хороший человек.
– Как так?
– Потому что плохие люди не чувствуют вины. А ты чувствуешь вину, и горечь, что не можешь это изменить.
– Я так держался, чтобы не плакать, когда Тесса со мной спорила.
– И у тебя на это ушли все силы, поэтому ты не смог потом сдержать гнев. Ты потратил все силы, чтобы казаться сильным.
– Мне так грустно. Я не могу перестать плакать.
– И ничего. Вот когда почувствуешь такой прерывистый выдох, значит, грусть отпустила. Я тебя очень люблю и очень понимаю. Я принесу тебе обратно телефон.
– Нет, я не хочу его.
– Ты хочешь сам себя наказать?
– Да.
– Не надо. Ты можешь взять его обратно в любое время. Я была не права, забрав его у тебя.
– Я знаю, я возьму, когда буду готов.
А потом посидела с Тессой.
– Я все равно злюсь, что ему все сошло с рук.
– Не сошло. Он очень расстроен и очень сильно переживает вину.
– И правильно. Он когда-нибудь вырастет?
– Вырастет. Но это небыстрый процесс.
– Но я немного злюсь, что ты с ним сидела и разговаривала.
– Я не бросаю своих детей, даже когда они неправы. Ты можешь злиться, он поступил плохо.
– Я просто хочу, чтобы он меня понял.
– Он не всегда может тебя понять. Это тщетность, милая. Но я могу.
Вышла. Налила вина. Выдохнула.
Как они глядели мне в рот, когда я говорила. Как впитывали каждое слово. Как, надеюсь, это откладывается в них.
Как было важно сделать правильно.
И еще важнее – уметь прощать, когда не.
Ольга Нечаева
PS: Девочки так же в переходном возрасте могут становится агрессивными и жесткими. Это нормально для всех подростков, вне зависимости от пола.