Стою в районном гипермаркете за лососем: жарко, от шапки чешется голова.
Раздающая женщина (лосось, рыбовыдача) как-то слишком нетороплива: ковыряет вилкой текущую жиром рыбу, поддевает, роняет, пробует снова.
Копится очередь, нарастает какой-то гул, сквозь шуршащий пластиночный звук “джинглбэллса” сзади слышатся голоса:
– Масечка, может, селёдочки вот в нарезочке?
– Селёдочку я и сама нарежу, пупысик.
– Но икорочки хочется, может, масюль?
– Ты шампусика хочешь? А сколько бутылочек, масечка?
– Две давай, мой пупысик. И две шоколадочки. Посмотри, есть ли там с марципанчиком.
Я стою в шерстяных ушах, заслоняя своё сознание от этого дикого, приторного сиропа. Ну, стошнит же сейчас, прекратите. Вроде, взрослые люди по голосу – а туда же, пупыси и маси, раз@еби вас стрелой Купидон.
Поворачиваюсь.
Осекаюсь.
Две фигуры стоят с шампанским. Масе – лет девяносто с гаком. И пупысечке около ста.
Вышла в зиму – и закурила.
И, как дура, стою с лососем.
Вышла мася, держась за пупысю.
И за ручку под снегом пошли.
(с) Alena Chornobay