…один раз я украла деньги. Много, двадцать копеек.
Меня поймали, долго стыдили, угрожали плетьми и ветром северным, этапом из Твери. Несмотря на то, что я была кабыздохом, спижженное я потратила на жратву. А именно – на вафельный рожок мороженого и, стыдно сказать, на кружку кваса.
Рожок продавался в местном военторговском сельпо и волшебно манил оберткой – белой пухлой бумагой, которая хрустела, когда ее разрывали.
Квас продавала дебелая тетка в белом халате. Из большой желтой бочки.
Бочка была волшебная – там был тайный фонтанчик, в котором она мыла кружки – большущие для дядек и маленькие вот прям только для меня. Не стаканы, а именно кружки – толстопопые, круглые,с ручкой.
Мать, выступившая следователем с Улицы Разбитых Фонарей, так ржала за этот квас и кружечку, что больше в своей жизни я ни разу ничего нигде не сперла…
В том же Военторге продавалась сметана в баночках. Я ее тоже очень любила, только странною любовью. Как в анекдоте – вам ехать или шашечки? Мне надо было шашечки, то есть баночку.
Я носила эти баночки обратно. Баночка стоила десять копеек.
И весьма неординарно тратила заработок.
Я шла в кафе. Называлось оно очень оригинально – “Мороженое”.
На эти десять копеек я требовала пятьдесят граммов мороженого.
Повторяю, я была кабыздох. Ручкиножки прутиками, кукольный вес, вся в кляксах от зеленки. Изгвазданная цветными мелками и одуванчиками.
Воспитанно сдерживая смех, тетенька в (белом венчике из роз) чепце накладывала мне в металлическую фирменную чашечку ровно три шарика. Два белых, один шоколадный. Я торжественно усаживалась за столик, сосредоточенно возюкала и брекотала ложкой – чтобы чуть подтаяло – так было вкуснее.
Разумеется, там было больше пятидесяти граммов, основную часть блюда мне выдавали комплиментом от заведения. Еще бы – такой колоритный клиент.
Между прочим, мне было четыре года, и я ходила туда одна.
С корзиночкой – в ней я сдавала свою стеклотару. И еще в корзинке лежало кукольное одеяльце – банка из-под сметаны с комфортом ехала в последний путь.
Вот так я прожигала жизнь в ресторанах, пока ровесники хором лепили куличики в ближайшей песочнице.
Подружка А., услышав про мои университеты, задумчиво накрутила волосы на все пальцы сразу.
– А я зато затейливо жрала карамельки с начинкой! – нашлась она. – Я их запихивала… в косяк двери. И сжимала. Потом доставала раздавленную, разворачивала и слизывала. Так было вкуснее потомушта. Карамель должна быть кисленькой какой-нибудь, с жидкой фруктовой начинкой. Прикинь, какое говно получилось из шоколадной Белочки! Но только ты никому не говори, это у меня секрет был такой! – нашла кому довериться подружка А.
А я любила карамель “Снежок”. Она была вся такая белая-пребелая, и хрустела прикольно.
И еще сосательные конфетки “Взлет” – двоюродная сестра отца была стюардессой, присылала их в посылках, я закладывала в себя их сразу по четыре – две на одну щеку, две на другую. И ходила по квартире худым хомяком…
Иногда я читаю в ФБ одну дивную диву. Сложную и тонкую, как словно бы она дорогая скрипка, а не женщина.
Но в детстве она гораздо чаще, чем я, тырила у родителей мелочь.
Покупала “Золотой ключик” на развес, запихивала по сто конфет в обе щеки, и так лепила уже куличики. А что в нее не помещалось, она там же и закапывала.
Схроны ирисок покрывали ровным археологическим слоем весь двор.
А все потому, что у нее была противная старшая сестра, с которой она не хотела делиться.
Искать закопанное она тренировала морскую свинку, которую судьбой угораздило попасть к диве на постоянное местожительство.
Сестра, которой не доставались ириски выросла и растрындела мне.
Когда мама покупала песочные корзиночки с кремом, я втихую объедала шляпки у грибов.
А мама моей другой подружки Ю. – пекла эклеры.
Сама, очень гордая, первый раз в жизни.
В разгаре процесса на кухню прорвался отец, который с маху открыл и закрыл духовку, попутно произнеся известную киношную фразу. Мол, а что это вы здесь делаете.
Как он не лишился достоинства тогда – недоумевает вся семья, ибо авторша тех эклеров до сих пор беснуется только от одного вида заварного теста. И ел он их тоже один, весь противень мгновенно опавших несбывшихся пирожных…
В местной кондитерской продаются эклеры, песочные корзиночки и ореховые колечки – чуть подгорелые, почти домашние. За одним из столиков сидит заурзанный четырехлетний мальчик и сосредоточенно ковыряет ложечкой подтаявшее мороженое.
Один сидит, как большой.
Учится прожигать жизнь в кабаках, пока мы с его мамой стоим на улице, подглядываем и смеемся. Тихонько смеемся, чтоб не услышал.
Небо над головой большое, апрельское. В нем летят самолеты, пассажиры и стюардессы, которые прячут за щекой карамельку “Взлет”.
Говорят, в субботу будет тепло, как в духовке с эклерами.
Надо будет кваса купить, что ли.
И пирожных целый противень. Или даже два.
Чтобы было, как в детстве – вкусла и сласла.
С приветом, ваша Тофсла. И Вифсла.
(с) VlastaS