Люся завела кота
Выносила поздно вечером пакет с отходами, кинула его в мусорку и попала во что-то живое. Оно, это что-то, возопило в темном безлюдном дворе так, как будто включилась пожарная сигнализация. Многие жители Люсиного дома плюс соседних так и подумали.
Кинулись сонные, в ночных пижамках к окнам, но ни клубов дыма, ни языков всепоглощающего пламени не увидели и ушли снова засыпать в тёплые коконы пуховых одеял. А Люся, после затихания оглушительной сирены пришла в себя и осторожно, привстав на носочки, заглянула в мусорный бак. Там сидел, как показалось Люсе в поздневечерних зимних сумерках, вполне себе симпатичный кот.
– Мой ты, масенький, бедненький, голодненький, – с этими словами она извлекла далеко не «масенького» кота из помойки и понесла домой. Задние лапы прижатого к выдающейся Люсиной груди «малыша» чуть-чуть не доставали до заснеженной тропинки.
Дома, при ярком свете люстры кот оказался совсем не таким уж милым: он был огромен, одноглазый, тощий, морда в старых шрамах и свежих ранах. От правого уха осталась только половинка. Видно право на жизнь кот отвоевывал себе в неравных боях.
Но Люсю это не смутило, она назвала его Пушок, намыла шампунем с ароматом ландыша, накормила котлетой и молоком и великодушно предложила своё любимое кресло в качестве спальни. Кот терпел и принимал все процедуры молча, облизал с усов молоко и быстро уснул на предложенном ему кресле.
– Спи, малыш, – теперь у тебя всё будет хорошо, – сказала Люся, не обращая внимания на оглушительный храп кота.
Уже через год кота было не узнать, Пушок весил 12 килограмм, красавец-мужчина пепельного цвета. Говорили, что у Пушка в родне был мейнкун, но для Люси он по-прежнему был любимым маленьким мальчиком. Пушок тоже любил Люсю, старался соблюдать правила совместного проживания, ходил в туалет только в унитаз, причём завершал все процедуры как и положено – смыванием.
По вечерам Люся водила Пушка гулять в парк строго на поводке, одев его в тёплый комбинезон. Но, несмотря на милую небесно-голубую одежку и надежный поводок, прохожие завидев одноглазого кота размерами с собаку, отступали с тропинки в глубокие сугробы и опасливо провожали гуляющую пару испуганными глазами.
В один из таких зимних вечеров в парке, где гуляли Люся и Пушок, на Петрова напал пьяный Иванов. Иванов был уверен, что у Петрова есть необходимая сумма для того, чтобы он, Иванов, поправил своё здоровье, употребив бутылочку портвейна. Но Петров был против такого способа излечения, денег Иванову не дал, и стал спасаться бегством.
И когда эта пара пробегала мимо Люси, Иванов случайно наступил своим ботинком 45 размера на лапу Пушка. Кот взвыл от боли, вырвался с поводком из Люсиных рук и накинулся на несчастного обидчика Иванова…
Когда участковый Семён приехал арестовать Иванова, тот был абсолютно трезв, но всё ещё нервно отмахивался от невидимого врага и периодически вскрикивал что-то непонятное. Вокруг лежали кусочки куртки, рубашки и штанов. Спасенный Петров стоял в сторонке и издалека, опасаясь подойти ближе, выкрикивал Люсе слова благодарности и тёплые пожелания.
А через полгода Люся вышла замуж за участкового Семёна. Просто у Семёна в тот вечер в портфеле лежали пирожки с мясом, которыми он собирался поужинать. И пока он опрашивал Иванова, Петрова и Люсю и составлял протокол, Пушок вытащил пирожки и, нагло воспользовавшись всеобщей суматохой, съел все семь. Люся долго извинялась за съеденные пирожки, объясняла, что это всё от стресса произошло и вообще-то Пушок сытый был, только что перед прогулкой пол курицы съел.
Оставленный без пирожков Семён согласился поужинать у Люси вкусным грибным супом. А назавтра получил приглашение (опять таки в качестве извинений) на чай с пирогами, которые она, Люся, печет ничем не хуже, чем те, которые Семён покупает в булочной. Ну, и так далее…
(с) Gansefedern