Своё первое море я увидела в шесть лет. Из окна поезда.
Мы ехали в Севастополь, тогда ещё закрытый город, тогда ещё СССР. У нас было целое купе, специально, потому что ребёнок. Но ребёнку эти стены были уже поперёк горла и я не знала- чем ещё заняться и куда себя деть.
И вдруг мама, с придыханием и каким то непонятным обожанием сказала:
– Смотри скорей – море!
Меня смелО с верхней полки. Прижавшись к стеклу я увидела… какую-то туманную дымку, воду.
Подумала: “Ничего интересного”.
Тогда я ещё не поняла, что влюбилась. Страстно. На всю жизнь.
Севастополь поразил меня.
Во-первых, чистотой, во-вторых, белизной. Все дома на солнце сияли белым камнем.
А по городу ходил морской патруль.
Морской патруль – это была моя вторая любовь. Стройные, красивые мужчины, в белой форме. Каждый раз я тормозила и провожала их восхищённым взглядом. Один раз даже намекнула маме – мол смотри- какие! Ей тогда было 26 лет и женихи были в самый раз. Мама засмущалась по непонятным мне причинам.
Купалась я до посинения. Не в фигуральном смысле. В прямом. Когда мои губы синели маме все таки удавалось выгнать меня из воды. И я сидела, крупно дрожа под полотенцем на берегу.
Тоскливо глядя на воду. Согревалась.
В перерывах между поездками на море наши женщины загорали. Они должны были привезти подтверждение своего пребывания на юге в виде шоколадного загара.
– Загорать не буду! – Сказала я сурово в первый же день приезда, и надвинула кепку поглубже. Так и загорела по кончик носа, торчащий из под козырька.
Загорающие женщины – это скука-скучная. Они разомлевшие, неразговорчивые и совсем неподходящая компания для девочки шести лет. Поэтому я уходила в тень.
Тень была только от деревьев – это минус. Но деревья были шелковицами – это плюс. Это примеряло.
Я залезала повыше и наедалась вкусной, сладкой ягоды до икоты. Это была моя третья любовь.
Вскоре к нам приехали ещё родственники. В их числе был мальчишка, старше меня на два года. Я обрадовалась – ну, наконец-то сейчас будет нескучно. И была права. Стало нескучно.
В первый же день он пропахал с лестницы, которая шла на море. Ооочень длинной лестницы. Пропахал удачно, только коленки стёр. Подули, замазали и забыли. Ну, с кем не бывает.
Ещё через пару дней, гуляя по набережной и держась за мамину руку, он врезался в фонарный столб. Лбом. Была огромная шишка.
Ещё чуть позже мы поехали на дачу к бабушке и там его укусил пёс. Добрейшая собака, с которой я чего только не делала, даже верхом каталась – его тяпнула.
А я, заподозрив неладное, старалась держаться от него подальше. Чтобы не заразиться. Невезучестью.
Самое интересное случилось практически перед отъездом домой. Мы пошли с ним поесть шелковицу. Он полез в одну сторону, а я, на всякий пожарный мало ли что – в другую. Сидим, едим. Все мирно и спокойно.
Вдруг он начал слезать. И, уже коснувшись ногами земли, заревел в голос.
Женщины, конечно, всполошились. И, конечно, ко мне:
– Надя, Надя, что случилось. И не ты ли его обидела.
Тут уж я возмутилась и сказала, что вообще не в теме и сидела на другой стороне дерева. Специально, как чуяла.
Немного послушав вой раненного койота, женщины все же вытянули из него правду.
-Я сидел, ел и вдруг подумал. А если бы я упал с этого дерева. А если бы разбился и умер!
Вообщем, четвёртой моей любовью он не стал. А стал нормальным, обычным взрослым. И сейчас у него все хорошо.