Когда мне было четыре годика, я испытала такие жестокие муки совести, что до сих пор помню. Мы тогда жили в коммунальной квартире и в соседней комнате обитала Лизка семи лет. Иногда она снисходила до общения со мной, малявкой.
У нас, у девочек были коробочки с личными драгоценностями. Мы туда, как маленькие сороки, сносили все, что в клювик попало: ненужную взрослым бижутерию, стеклянные шарики, красивые фантики и т.д. и т.п.
В тот день Лизка хвасталась своей коробочкой, там лежали они, крошечные “золотые вилочки” (клеммы от провода, медные).
Я не знаю, что поразило мое сознание тогда, но захлестнула страсть, помутился рассудок и я их стащила.
Через часик Лизка обнаружила пропажу сокровищ и пришла вместе с мамой, Цилей Давыдовной, на разборки. Вилочки отобрали, на мою крошечную, криминальную башку обрушилась вся многовековая скорбь еврейского народа. Были призваны все соседи. Я помню, Циля Давыдовна начала свою речь:
” Наш народ и так много страдал…”
Мама рассказывала, что я заболела после этих разборок гриппом. Я не помню кашля, я помню муки совести. Когда больше всего хотелось, чтобы не было этого события никогда, никогда…
После моей лекции в МГУ мне прислали в совокупности более 640 вопросов. Я их начала разбирать и наиболее популярные здесь буду выкладывать.
Оказывается, что тема совести и у человека, и у робота волнует много народа.
Если вы полезете в сеть, то вам сразу предложат книгу
«Совесть: истоки нравственной интуиции» доктора Патриции Черчленд, нейробиолога, философа и почетного профессора Калифорнийского университета в Сан-Диего.
Это довольно симпатичное и довольно попсовое, как все популярное, произведение.
“…Сам факт наличия у нас совести связан с тем, как эволюция формировала наши нейробиологические особенности для жизни в обществе. Мы судим о том, что правильно, а что неправильно, используя чувства, которые толкают нас в верном направлении, а также прибегая к суждениям, которые превращают эти позывы в действия. Такие суждения обычно отражают «некий стандарт группы, к которой личность чувствует себя привязанной». Такое представление о совести, как о нейробиологической способности усвоения общественных норм отличается от чисто философских оценок того, как и почему мы отличаем правильное от неправильного, добро от зла…”
Не буду умалять заслуг автора, но это – популярная литература от человека, поверхностно изучившего в своё время работы Александра Лурии о трех функциональных блоках мозга.
Вечный спор – передается ли совесть генетически или это результат “обучения с подкреплением” в рамках социальной жизни человека?
Я, для себя, решаю в сторону смешанного механизма.
То есть наличия в биологическом организме конкретной эмоциональной предрасположенности к определенной реакции на ошибку или на воздействие внешней среды.
(Иначе откуда бы у меня у четырехлетней возникли такие муки насчет воровства. Родители-хиппари не занимались со мной этой темой, а в садик я еще не ходила, сидела с няней).
У Искусственного Интеллекта, Cognitive Pilot, на программировании “Искусственной Совести” уделяется огромное внимание.
Это связано как с материальным “телом” Искусственного Мозга – мощность процессоров, позволяющая проводить в реальном времени дообучение с подкреплением (наказание за ошибку или поощрение за оптимальное локальное решение, приводящее к увеличению весов результата), так и с внешней коррекцией подготовки (разметки) данных для дальнейшего обучения.
В конце у меня есть две цитаты.
Одна – совершенно бессовестная с моей стороны, из работы Лурии- Выготского, звучит примерно так:
“…Высшие психические функции могут существовать только благодаря взаимодействию высокодифференцированных мозговых структур, каждая из которых делает свой специфический вклад в динамичное целое и участвует в функциональной системе. Это положение в корне противоположно как узкому локализационизму, так и идее диффузной эквипотенциальности мозга…”
Вторая – из глубоко уважаемого Виктора Пелевина и за нее совесть не мучит:
” – Что меня всегда поражало, – сказал он, – так это звездное небо под ногами и Иммануил Кант внутри нас.
– Я, Василий Иванович, совершенно не понимаю, как это человеку, который путает Канта с Шопенгауэром, доверили командовать дивизией.”