Николо Паганини
Великих не страшусь, униженных не презираю
– Скажите, вот Вы прошли 90-ые, знаете, что такое “беспредел”, а сейчас “кидают”?
Передо мной сидело очаровательное существо. Журналист поколения Z. Ножки длинные, как у кузнечика. Волосики беленькие. Скорее девочка, чем мальчик. Представитель хорошего российского филиала международного медиа. Она смотрела на меня с легким ужасом и любопытством, как на ожившего доисторического ящера за стеклом смотровой площадки заповедника.
Она пыталась взять сенсационное интервью.
Она так и предупредила:
– Ольга, мы сейчас с вами будем делать Сенсационное Интервью. Вам надо расслабиться и отвечать на мои вопросы.
“Это – пи..ец! – пронеслось у меня в голове. – Как же я расслаблюсь, если вот уже 10 минут сдерживаю хохот ценой неимоверных усилий с опасностью для здоровья?”
Я попробовала собраться и ответить серьезно:
– Кидают? Да, пожалуй… И пожестче и похлеще, чем в 90-ых. Там игра была намного честнее. Верхом кидка было убийство.
Но киллеров было много на рынке и они стоили дёшево для всех.
В среднем, голова бизнесмена шла тысяч за пять “зеленых”. Этот способ решения вопроса был доступен обеим сторонам одинаково, поэтому в смысле соблюдения договоренностей и понятий, народ, даже самый олигархический, был осмотрителен. Понимал, что “ответка” прилетит обязательно и старался всё-таки не беспредельничать. Это было смертельно опасно.
Сегодня же российское общество закончило определённую сословную фиксацию, и в условиях “стабильности”, т. е. длительной несменяемости властной команды, возник эффект безнаказанности и недоступности верхнего эшелона.
То есть “аристократ”, как 200 лет назад, может чисто под настроение высечь “мелкопоместного” или разорить походя, по беспределу “купчишку” и думает, что ничего ему за это не будет.
“Ответка” не прилетит, потому что он из когорты “неприкасаемых”. А это, увы, не так.
Уроки 1917 года почему-то ничему не научили российскую новую аристократию. Американскую научили и они внимательно следят за базаром в отношении со своими слоями, а наши – нет. Поэтому снова то там, то сям проливается кровь.
Нормальной работы для людей спортивного телосложения на рынке из-за ковида стало меньше.
Оружия и бывших солдат из-за множества мелких военных конфликтов вокруг страны стало больше и, говорят … говорят! (Я сама не интересовалась) Но говорят, что рубль падает, а вместе с тем падает и стоимость человеческой жизни на отечественном рынке. Возвращаются девяностые.
– Ой, – восторженно пискнула Z-журналистка. – А у вас, у вас лично, какие правила?
– А у меня лично – Золотое Правило Паганини – Концерт состоится при любых условиях.
Z-детка нетвердо знала про Паганини, решила, что это – тренер личностного роста итальянского происхождения. И она продолжила дальше со своими “сенсационными” вопросами, а я задумалась про Маэстро.
Он в моей жизни с 16 лет. Два раза вытаскивал из очень сложных ситуаций.
Когда полная жопа и выхода не видно, я ложусь на ковер и ставлю на очень хорошем звуке на повторе “2-ой концерт для скрипки с оркестром” в исполнении Иегуди Менухина и, как правило, после 20-того исполнения той части, “La campanella”, решение полностью формируется.
Он – гений, продавший душу высшим силам? Да, несомненно.
Но если вместо души – волшебная музыка, то это равноценная сделка.
А правило у него действительно такое было: Паганини мог безукоризненно играть даже на расстроенной, разломанной скрипке, с испорченными колками и подпиленными струнами.
Я виолончелистка и помню, как мучительно не иметь клавиш на грифе.
Чтобы чисто начать, надо превратиться в “ухо с пальцами” — надо чисто услышать и точно попасть.
При хорошо настроенной скрипке исполнители запоминают месторасположение нот, а при расстроенной, когда каждая из четырех струн меняет «правила игры», – надо быть Паганини, чтобы без потерь, в неистовом темпе, сыграть с идеальным звуком.
Причем, чем больше пытались пакостить Маэстро –
(однажды во время концерта лопнули подряд три подпиленных струны и он виртуозно сыграл на одной, чем привел публику в исступление) –
тем выше поднималась его звезда, тем больше становились цены на его билеты и недосягаемой для конкурентов становилась его личность.
Так и я.
Концерт состоится при любых условиях на любом количестве струн, а девяностые мы проходили, все помним…
Я попробовала закончить “сенсационное интервью” цитатой Гете о Паганини:
“Достиг Невероятного и выразил Невозможное».
Девочка восторженно записала, думаю, что пойдет у нее под ником “Нассим Талеб об Илоне Маске”.